Крылов Фёдор Гаврилович — автоматчик 13-й пограничной заставы 3-го батальона 217-го пограничного полка войск НКВД 3-го Белорусского фронта, ефрейтор.

Родился 20 апреля 1922 года в деревне Пушкино ныне Крутинского района Омской области в семье крестьянина. Русский. Окончил четыре класса начальной школы. Работал в колхозе.

В сентябре 1941 года призван в ряды Пограничных войск НКВД СССР. Служил на южной границе СССР. В боях Великой Отечественной войны с 1943 года. Будучи снайпером, уничтожил 25 гитлеровцев. Был ранен, после излечения вернулся в строй.

10 июля 1944 года автоматчик 13-й пограничной заставы 217-го пограничного полка войск НКВД ефрейтор Ф.Г. Крылов в бою у деревни Репищи Логойского района Минской области Белорусской ССР получил задание уничтожить станковый пулемёт противника.

Похоронен в братской могиле в деревне Косино Логойского района Минской области Республики Беларусь.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство ефрейтору Крылову Фёдору Гавриловичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Награжден орденом Ленина, медалью.

Именем Героя названы улицы в Омске (в 1965 году), посёлках Крутинка, Логойск, школа в деревне Пушкино, где установлен его бюст.

Из очерка Эрнста Брагина "По законам мужества"

Чуть ли не вся застава собралась вокруг двух пленных немцев. Их только что взяли в лесу, под кустами орешника, прямо сонными. Первыми увидел фашистов головной дозор, в котором находились ефрейтор Фёдор Крылов и рядовой Иван Пулин. Приняли сначала за убитых, а когда подошли — удивились: спят себе спокойненько, вроде и войны нет.

Крылов стволом автомата ткнул одного в бок.

— Кончай ночевать!.. Хенде хох!

Открыв глаза и увидев солдат, они испуганно прижались друг к другу и, видимо, не могли сразу сообразить, что от них требуется.

Теперь они сидели у лесной сторожки, где застава остановилась после перехода. На полянке повар разжигал полевую кухню. Два солдата рубили дрова. У леса мирно паслись заставские кони. По тропинке прохаживался часовой. И если бы не эти фашисты, чьи глаза пугливо бегали по сторонам, можно было подумать, что фронт отсюда где-то далеко-далеко.

— Ну, что, фрицы, отвоевались?! — не то спросил, не то просто подтвердил сержант Иван Губанов.

Немцы, как по команде, повернули свои светло-рыжие головы в сторону сержанта. Они, конечно, не поняли, что он сказал, но по его веселому лицу определили, что его слова для них не представляют опасности.

— Гитлер капут! — быстро пробормотал один из них, И то же самое, словно попугай, повторил другой.

Дружный хохот вдруг раскатисто пронёсся над лесной поляной.

Фёдор Крылов, пленивший фрицев, стоял тут же. Он смотрел на них с суровым прищуром глаз. Пленные... Одному лет под тридцать, другой совсем молодой — лет шестнадцати-семнадцати. Грязно-зелёные тужурки мешком висят на худых плечах. Лица немытые, щёки запали — торчат одни скулы. Посмотреть на них — просто кожа да кости. А ведь это враги... Ещё вчера — до того, как попасть в "котёл", они стреляли по нашим бойцам. Ещё вчера с огнём и мечом проходили по белорусским селам. Может, они и сожгли дотла вот ту деревеньку, по улицам которой два дня назад прошла застава. Страшно было смотреть: одни печные трубы, смрадный запах горелого жилья да плачущие женщины и дети над могильными холмиками.

— Ишь, Гитлер капут!.. — с вызовом проговорил Крылов. — В сорок первом надо было кричать об этом...

Ефрейтор резко повернулся, поправил автомат, висевший на спине, и сказал:

— Пойдем, братцы! Что нам на них смотреть-то?.. Для этих фрицев война кончилась. Пусть богу молятся, что остались живы. А нам ещё до Берлина шагать...

Солнце клонилось к закату. Его косые лучи упорно пробивались сквозь гущу зелени и сверкали на листьях дубов, окружавших поляну. Ещё один боевой день подходил к концу. Тринадцатая застава, к слову — лучшая в полку, как и все другие, выполняла боевую задачу по охране тыла действующей армии. У неё свой маршрут движения, свои ответственные задания, и лейтенант Михаил Самохин, сидевший сейчас в лесной сторожке, склонился над картой. Только что радист передал ему шифрованную радиограмму: "К 24.00 9.7.44 сосредоточиться в районе деревни Косино, квадрат... Комбат-3 Жилинский".

Лейтенант прочертил маршрут: ломаная линия легла от сторожки через шоссе до деревушки, затерявшейся в лесах. "Это что-то около двенадцати километров, — определил начальник заставы, — часа три с небольшим хода". А поспать сегодня опять не придётся. Он словно предчувствовал, что предстоят какие-то важные события. Но какие? С тех пор, как наши войска начали наступление в Белоруссии, прошло больше полумесяца. И все эти дни и ночи пролетели, как одно мгновение: переходы, поиск фашистских парашютистов-разведчиков, стычки с мелкими вражескими группами, охрана фронтовых дорог.

— Пленных отправить на сборный пункт,— приказал Самохин своему помощнику лейтенанту Должикову. — Выдели конвой...

В лесу быстро стемнело. Солдаты сидели группами, тихо переговариваясь. То тут, то там, словно маленькие молнии, сверкали огоньки самокруток.

— Застава, в ружье!..

Через минуту все стояли в строю. Фёдор Крылов подтолкнул локтем сержанта Губанова.

— Что случилось, Ваня? Говорили, что здесь ночевать будем, а вот...

— Война есть война, дружище. Видимо, где-то мы очень нужны...

А начальник заставы уже ставил задачу на марш. И все узнали что его конечный пункт — деревня Косино.

Марш проходил по всем правилам тактики. И хотя это не полк, а всего лишь застава, всё равно дозоры были — и впереди, и сзади, и по бокам. Мало ли что может случиться. Боевая готовность нужна всегда, особенно ночью, когда видимость ограничена. Обычно марши совершались днём, а сейчас... Ну, ясно, что-то случилось там, под этой незнакомой деревней.

А что случилось — об этом Фёдор Крылов и его товарищи узнали чуть позже. В ту ночь они вели серьёзнейший разговор. В лесах бродит крупная группировка фашистских войск, попавшая, как известно, в окружение под Минском. Вчера вечером она напала на тыловые штабы. Подразделениям полка приказано разгромить фашистов.

— Мы слышали сегодня, как пленные фашисты кричали: "Гитлер капут!" — сказал Крылов. — Что ж, капут так капут! Заставим и тех гадов повторить эти слова. Не позволим им хозяйничать в нашем тылу.

...Бой продолжался уже несколько часов. Туман, повисший к утру над лесом, расползался, а багровая полоса на восходе, словно приближающийся могучий факел, всё ширилась, захватывая дальний лес, золотистое ржаное поле и крыши притихшей деревни. Пограничники выбили фашистов из леса. Ещё немного усилий, и сопротивление врага на этом участке будет сломлено — и тогда... Однако что это? Над головами засвистели пули. Кто-то, громко охнув повалился на землю. Бежавший рядом с Крыловым сержант Аким Вахненко тоже остановился и, корчась от боли, присел.

— Что с тобой? — подскочил к нему Фёдор.

— Видишь! — на брюках Вахненко расползалось тёмное пятно.

— Сейчас помогу...

— Не надо. Я сам... Там... пулемёт. Вперёд, Крылов! — повалившись на бок, приказал Вахненко.

Вражеский пулемёт строчил, словно заведённый. Столбики пыли перерезали поле, где залегли пограничники. Атака захлебывалась.

Фёдор тоже залёг. Он смотрел на высотку, откуда лился свинцовый ливень. А впереди, прямо перед глазами краснели две пухлые ягодки земляники. Они выделялись на сочной зелени, будто капли крови. Крылов сорвал их, кинул в рот. "Лежать — это гибель. Надо действовать..."

Недалеко в канаве промелькнула зеленая фуражка лейтенанта Самохина. Фёдор подполз туда. И увидел рядом комбата Жилинского.

— Разрешите, товарищ капитан, Я пойду, — обратился Крылов к комбату.

— И мне разрешите! — около Крылова оказался, появившийся словно из-под земли, сержант Губанов. — Хорошо. Идите! — капитан Жилинский чуть подтолкнул сначала Крылова, потом Губанова.

Фёдор скинул вещмешок, достал оттуда запасные диски. Вытащил из сумки гранаты, вставил запалы. Все это он проделал быстро, глядя на высотку, откуда строчил пулемёт. Потом посмотрел на товарищей, на командиров, что-то хотел сказать, но лишь махнул рукой и пополз.

Он знал, что его ждёт трудное дело. Под прикрытием огня пулемёта фашисты попытаются оторваться от пограничников и уйти. Этого допустить нельзя. И успех батальона будет зависеть от него, ефрейтора Крылова.

Лицо его сделалось суровым. Широкий лоб разрезала глубокая морщина. Из-под бровей смотрели чуть прищуренные глаза. Сжав в одной руке гранату-лимонку, в другой — автомат, ефрейтор по-пластунски пополз вперед. Сначала по канаве. Потом броском перебежал дорогу. Только успел упасть в кювет, как в пыли на дороге забулькали огненные пули. Ещё одна перебежка — и вскоре согнувшуюся фигуру солдата скрыл кустарник.

Крылов выскочил из кустов, прикрывавших подступы к высотке. Отсюда недалеко до вражеского пулемёта. Но где Губанов? Ведь они должны были одновременно с двух сторон ударить по врагу. Фашистский пулемёт не умолкал. Немцы обнаружили Губанова и огнём прижали его к земле. Крылов тоже был замечен врагами и не смог приблизиться на бросок гранаты.

Несколько фашистских солдат ползло навстречу пограничнику. Крылов увидел их, когда те были недалеко от него. Он вскочил и полоснул по врагам из автомата — раз, другой... И бросался вперёд. Фёдор, казалось, не слышал ни дробного рокота пулемёта, ни разрывов гранат. Цель у него одна: вперёд, к пулемёту. Он уже видит гитлеровских офицеров, их злобные лица. Видит, как изрыгается огнём ствол пулемёта. Пора... Он бросает одну гранату. Взрыв! Через три-четыре секунды — вторую... Падают фашисты, но пулемёт словно завороженный. В азарте схватки Фёдор не заметил, как недалеко от пулемёта оказался окружённым немцами. Сколько их? Пять, шесть...

— Рус, хенде хох!

— Я вам покажу хенде хох! — Крылов выхватил ещё одну гранату, прижал к груди и бросился на пулемёт...

Не слышал уже Фёдор, как могучее "ура!" прокатилось над перелеском. То капитан Жилинский поднял батальон в атаку.

Если бы мог видеть Крылов, как отважно сражались в том бою бойцы тринадцатой заставы — его друзья-товарищи! 126 гитлеровцев убиты, 162 взяты в плен — итог много часового боя.

Пограничники похоронили Фёдора Крылова и его боевых товарищей в центре деревни. А сами ушли па запад: впереди был ещё трудный путь к победе.

Теперь в деревне Косино, что на Минщине, стоит памятник и золотом высечено на нём имя Героя Советского Союза Фёдора Гавриловича Крылова. Но для нас, его однополчан, он был и остается просто Фёдором. Потому что и сегодня ему всего двадцать два года. Он навеки остался молодым.

А кругом деревни шумят кряжистые дубы, высокие сосны и белостволые берёзы — немые свидетели его подвига. И если бы деревья могли говорить, то в шёпоте листьев услышали бы мы, как сражался и погиб простой русский парень-сибиряк.

Биографию подготовил: Игорь Сердюков