Гнатенко Григорий Иванович – командир 6-го дивизиона сторожевых катеров Черноморского флота, капитан 3-го ранга.

Родился 23 января 1914 года в Гельсингфорсе, ныне город Хельсинки Финляндии, в семье рабочего. Украинец. Член ВКП(б)/КПСС с 1940 года. Окончил школу-семилетку и два курса Винницкого техникума механизации сельского хозяйства. Работал на судоремонтном заводе в Кронштадте.

С 1932 года в Военно-морском флоте. В 1937 году окончил Военно-морское училище имени М.В. Фрунзе. Служил в 26-м Одесском морском пограничном отряде НКВД: помощник командира и командир сторожевого катера, с 1940 года - начальник штаба дивизиона пограничных катеров.

В боях Великой Отечественной войны с июня 1941 года. Пограничные сторожевые катера были переданы в состав Черноморского флота, на них он участвовал в обороне Одессы, Севастополя, Кавказа.

Командир 6-го дивизиона сторожевых катеров Черноморского флота капитан 3-го ранга Г.И. Гнатенко отличился осенью 1943 года. 9-10 сентября 1943 года катера дивизиона под его командованием в ходе Новороссийской десантной операции в числе первых ворвались в бухту. Под ураганным огнём был высажен десант, затем катера были успешно выведены из бухты.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 января 1944 года за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные при этом мужество и героизм капитану 3-го ранга Григорию Ивановичу Гнатенко присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" (№ 2902).

В 1944 году командовал дивизионом катеров "малый охотник", отличился в операциях по обеспечению Керченского плацдарма, в Крымской наступательной операции. В августе 1944 года высаживал несколько десантов в румынские порты. Последней боевой операцией стал десант в болгарский порт Варна в сентябре 1944 года.

После окончания Великой Отечественной войны продолжал службу в Военно-морском флоте. В 1946 году командовал отдельным дивизионом десантных судов Черноморского флота. В том же 1946 году возвращён на службу в Пограничные войска и назначен командиром отдельного дивизиона сторожевых катеров Ленинградского пограничного округа. В 1950 году окончил Курсы усовершенствования командного состава, а в 1954 году - командный факультет Военно-морской академии. С 1954 года служил на Черноморском флоте.

С 1956 года капитан 1-го ранга Г.И. Гнатенко — в запасе. Работал инспектором Ильичёвского порта близ Одессы. Скончался 3 февраля 1986 года. Похоронен в Ильичёвске.

Капитан 1-го ранга (1953). Награждён орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны 1-й степени, орденом Красной Звезды, медалями.

14 июля 1987 года имя Героя было присвоено пограничному сторожевому кораблю.

Из очерка Валерия Грузина "Властелин Черноморья"

Это были тяжёлые дни. Враг рвался на Кавказ. Море кипело за бортами судов, но черноморские моряки даже в эти тяжёлые дни оставались его хозяевами.

Молодой морской офицер вышел из штаба и направился в порт. Лицо его было озабочено, но в походке не чувствовалось торопливости и суеты. Шквалистый осенний ветер наваливался с моря на берег, но и он не мог заглушить звуки канонады, доносившиеся от стен Новороссийска. Бои шли уже на окраинах.

Через полчаса предстояло выйти в море. Новороссийская база переводилась в Геленджик, и катерам Гнатенко поручена привычная работа — конвоирование транспортных судов. Только что в штабе он сумел убедить командование, что проведёт суда в дневное время и уже следующим утром снова будет готов к выполнению новой задачи. Он мотивировал это тем, что у экипажей его катеров немалый опыт, что они сумели приспособиться к уловкам противника, а если ещё умело поставить дымовую завесу, сманеврировать...

В штабе согласились. Ещё во время обороны Одессы и Севастополя транспортные караваны, которые конвоировал дивизион Григория Гнатенко, не потеряли ни одного судна. Сказалось мастерство командира да и опыт, полученный в охране морской границы. Пограничная служба закалила, многому научила, так отладила работу личного состава катеров, что молодой командир чувствовал: каждый матрос как бы стал его собственным продолжением на судне, а он сам — всего экипажа. Эта слаженность рождала столь необходимые на войне хладнокровие и не знающую колебаний отвагу.

На предложение Гнатенко седой капитан первого ранга ответил:

— Ну что ж, даём добро. Сейчас дорога каждая минута. А вы сможете, раз в Жебриянах смогли...

Капитал первого ранга имел в виду ту боевую операцию в районе селения Жебрияны, когда катерам Гнатенко было поручено прикрыть с моря эвакуацию береговых батарей.

Два незабываемых дня, пропитанных потом, порохом и кровью. Самолёты появлялись в небе с равными промежутками времени, но прорваться к берегу удавалось не всем. Пушки ваших катеров ставили на их пути плотную огневую завесу, и самолёты вынуждены были сбрасывать бомбы далеко от цели.

К исходу первого дня катера Гнатенко сбили "юнкерс". Судовые орудия гремели не умолкая. Наводчик носового орудия, молодой парень, волжанин, жадно ловил прицелом чёрные тени. Он долго и тщательно целился, и в последний момент, когда уже казалось, что вражеский самолёт проутюжит брюхом палубу, все увидели, как чёрный разрыв под крылом заставил вражескую машину клюнуть и резко отвалить в сторону. И уже над самой водой "юнкерс" выпустил смерч чёрного дыма и навечно скрылся в пучине вод. В воздухе ещё стоял рёв пронесшихся над головами моряков вражеских самолётов, а над морем гремело наше "ура!".

На следующий день сбили ещё один. И снова кричали "ура!". Жебрияны стали пусть небольшой, но зато такой нужной победой его дивизиона.

… Он вышел на причалы. Даже сегодня на кораблях и в порту шла обычная жизнь. В акватории порта стояли суда Черноморского пароходства — грузовые и пассажирские, — давно превращённые в военные транспорты. Они несли добрую и полезную службу, доставляли грузы на приморские участки фронта, эвакуировали население, заводское оборудование и ценное имущество.

Этим судам угрожали неприятельские мины, авиация, торпедоносцы противника. Сторожевые катера были главными конвоирами этих судов, сопровождали их от порта к порту почти без передышки.

Ещё издали Гнатенко опытным привычным взглядом определил, что на судах его дивизиона всё готово к выходу в море. Работали моторы, по местам стояла вахта. Любил командир эти небольшие, верткие катера, любил и ценил. Сколько раз с самого начала войны наносили они ощутимые удары по врагу. Особенно оценил их Григорий, когда вёл караван транспортов в Одессу. Тогда город, окруженный с суши, оставался па пятачке далеко за линией фронта и мог получать помощь и снабжение только с моря. После тяжелого ранения под Севастополем Гнатенко попросил вновь направить его на катера и никогда впоследствии не жалел об этом. Командиры катеров его дивизиона, старые, испытанные друзья, с которыми начинал войну, — Пётр Верба, Насредин Аскеров, Николай Волошин, — мужественные, влюблённые в свою профессию и в море офицеры. Это с ними он выводил из Одессы транспорт "Шахтёр", когда в небе появилось двенадцать "юнкерсов". Катера победили в том бою, но морякам довелось продемонстрировать всё, на что были способны. То борт к борту проходили катера к транспорту и вели огонь по пикирующим самолётам, то неожиданно резким поворотом отвлекали "юнкерсы" на себя. В том бою они сбили два "юнкерса", остальные ушли.

...Ещё с причала он увидел их лица, словно вопрошающие у своего командира: какие вести? Приняв рапорт у вахтенного, Гнатенко поднялся на флагманский катер и просигналил на другие суда: "Оставляем Новороссийск последними, вернёмся первыми!"

Остались за кормой цементные причалы, минули импортный пирс. Слева по борту на мысе Дооб забелел хорошо знакомый маяк и тоже ушёл за корму. Этот берег Цемесской бухты так и останется в наших руках, но Гнатенко в тот день ещё не знал, что осенью сдержит своё слово — вернётся именно сюда, на цементные причалы, выступающие далеко в бухту, чтобы высадить десантников, которые первыми и наиболее успешно поведут бои за освобождение Новороссийска.

От своих флотских друзей Гнатенко слышал не раз, что его называют везучим. Слушая эти разговоры, он лишь слегка улыбался, не вступая в полемику. Сам же он считал, что ему крепко повезло с подчинёнными, с личным составом дивизиона, состоявшим из моряков-пограничников. Они внешне ничем не отличались от других моряков-черноморцев: та же форма, те же пули над головами, та же ненависть к врагу. Особенность состояла лишь в том, что пограничники, как никто другой, не знали, что такое слабость, бессилие или невыдержанность.

Иногда от капитанов транспортных судов, которые сопровождал дивизион на Малую землю, Гнатенко слышал:

— Твои ребята не знают страха. Где берешь таких?

В ответ он улыбался:

— Сами воспитываем.

У них, гражданских моряков, многое вызывало восторженное удивление: как, например, небольшой катер может отбиться от пяти и больше немецких бомбардировщиков; как можно успешно выдержать атаку превосходящих по численности торпедных катеров противника. Удивлял их и способ расчистки фарватера, когда катер нёсся по волнам на полном ходу, вызывая далеко за кормой минные взрывы... Гнатенко же считал, что всё зависит от выучки моряка, его стойкости, выносливости. А свою службу даже на фронте он считал повседневной работой морского офицера.

Ему иногда и не везло. Не повезло, например, в том, что не его дивизион высаживал десант на Малую землю. В ту ночь он тоже был в море, тоже высаживал десант, но в районе Анапы. То была не боевая операция, а лишь имитация, предпринятая с целью ввести противника в заблуждение. Зато потом почти каждую ночь он водил свои катера к Цемесской бухте и у крутого берега Малой земли под шквальным огнём швартовался с людьми и грузами, техникой и боеприпасами. Гнатенко знал, что на войне не бывает второстепенной работы, в каждое задание выполнял со свойственной ему чёткостью, точностью и мужеством.

А между тем, как догадывался не только Гнатенко, но и все моряки, наступали важные события. К Геленджику стягивались суда из других баз. Всё чаще встречались знакомые комдивы из Севастополя, Туапсе, Керчи. У таких многоопытных людей, какими были комдивы, уже выработалась интуиция на большие дела.

К тому же на катера доставлялись десантные сходни, комплекты аварийного имущества, необходимого для заделки пробоин. В Геленджикской бухте дивизионы проводили учения с высадкой десанта на берег. Катерам Гнатенко неожиданно дана вводная: высадить десант на городскую пристань и тотчас же отойти. И он понял: предстоит штурм Новороссийска — славного черноморского порта!

О высадке десанта Григорию Гнатенко стало известно в начале сентября на совместном совещании командиров частей, которое проводил командарм К.Н. Леселидзе. Его дивизиону катеров предстояло прорваться в порт через узкий проход между двумя молами и высадить десант на цементных причалах.

Море штормило два дня, а этой ночью чуть успокоилось. Но густые облака, навалившись на степной берег, хоть и скрывали посадку на судна от вражеской авиации, могли разразиться новой грозой. Впрочем, это только подгоняло людей.

Два офицера внимательно следили за посадкой. Начальник штаба полка майор Дмитрий Ковешников и командир дивизиона Григорий Гнатенко,— им обоим предстояло идти на одном катере, — хоть и не видели всего происходящего в геленджикской гавани, но оба были в том возбужденном настроении, которое всегда охватывает солдата перед боем. Более четырёх тысяч десантников грузились на суда в Геленджикской бухте.

— А твои ребята заправскими матросами стали, — заметил Гнатенко, видя, как ловко солдаты преодолевают трапы и занимают строго определенные места.

— Тренировка — школа большая, — думая о своём, ответил Ковешников.

Гнатенко и Ковешников стояли па корме дивизионного флагмана к пристально вглядывались в ночь. Глухо доносились раскаты далёкой артиллерийской стрельбы — это противник беспрерывно засыпал снарядами Малую землю. А несколько тысяч десантников отсчитывают последние минуты перед броском.

Офицеры говорили вполголоса о предстоящем. Оба не могли не оценить замысла операции: высадить десант в самом городе — смело!

За год немцы укрепились в порту основательно, настроили доты даже на пляжах и на молах. Портовые здания с прочными толстыми стенами тоже прекращены в опорные пункты. Город обороняла крупная группировка, а порт — особые команды. Все знали, что раскупорить вход в Новороссийский порт не так просто: противник преградил его стальными тросами и бонами. Катера, которым предстояло взрывом снять заграждения, были уже далеко впереди.

На миг выглянула луна, высветив на поверхности моря ребристую лунную дорожку. Это неожиданное сияние в общей обстановке не учитывалось, но Гнатенко был спокоен: время высадки рассчитано так, что с подходом к Цемесской бухте луна уйдет за горы. А вот ветер с берега был кстати, он уносил в море шум моторов.

Первые суда между тем уже втягивались в бухту. На берегу, как прежде, было спокойно. В предыдущие дни немецкие самолёты-разведчики показывались над Геленджиком и, конечно, заметили скопление мелких судов, но отсутствие крупных военных кораблей (это учитывалось нашим командованием), видимо, ввело в заблуждение разведку противника: высаживать столь значительный десант малыми плавсредствами явно противоречило обычным тактическим канонам.

Минутная стрелка на часах Гнатенко приближалась к условленному времени. И вдруг огромное зарево осветило западный край неба — наши бомбардировщики наносили удар по переднему краю и ближним тылам врага. А ровно через пятнадцать минут вступила в бой береговая артиллерия. За ней заговорила артиллерия 18-й армии, которая должна была брать Новороссийск с суши. Небо полыхало над Цемесской бухтой. Прочерчивали огненные следы реактивные снаряды — это свою музыку завели "катюши". На берегу стало светло как днём. Дым начавшихся пожаров с багровым свечением наползал на порт.

Немецкая артиллерия ответила не сразу, а когда открыла огонь, было уже поздно, да и ударила не по бухте, откуда готовился главный удар, а по позициям сухопутных войск. Фашисты не догадывались о том, что готовили им черноморские моряки.

Шедшие впереди катера нанесла торпедный удар по молам, сразу подавив большую часть огневых точек, прорвали заграждение у входа в порт. Теперь дело было за десантными судами.

На полном ходу дивизионы устремились к месту высадка. Опомнившись, гитлеровцы повернули артиллерию в сторону моря. Но морские дивизионы уже расходились веером по своим участкам высадки.

Дивизион Гнатенко прорывался к цементным причалам, на которых было наибольшее количество огневых точек. Над головами десантников, находившихся на палубах катеров, с воем проносились мины и снаряды. А когда наша артиллерия перенесла огонь на ближние укрепленные здания, Гнатенко вдруг предпринял маневр, который и обеспечил успех десанту. На большой скорости катера обогнули молы и высадили десант там, где противник его не ждал. Два охотника О-26 и О-36, под командованием Григория Усатенко и Николая Онищенко, почти одновременно застопорили у причальной стенки, и тут же десантники высыпали на причал и бросились на укрепления противника.

Высадка десанта продолжалась на всех набережных, пляжах и молах, но именно десанту, столь удачно и без потерь высаженному Григорием Гнатенко, суждено было сыграть решающую роль в штурме Новороссийска. Именно отсюда, с цементных причалов, командование сочло нужным развивать дальнейшее наступление, увенчавшееся освобождением Новороссийска от фашистских захватчиков.

Когда перед рассветом дивизион возвращался в Геленджик, на мысе Дооб, где размещался командный пункт, проходящим судам был поднят сигнал: "Спасибо за службу. Счастливого плавания!". Так командование благодарило черноморских моряков за совершенный ими массовый подвиг. Гнатенко тогда был награжден орденом Красного Знамени и получал очередное воинское звание капитана 3-го ранга. А впереди ждали не менее славные дела. На повестке дня стоял Крым.

Берег Керченского полуострова высится на горизонте через пролив неровной грядой высот. С Тамани, где базировались теперь катера Гнатенко, видна обширная коса Тузла, а за ней — Камыш-Бурун, знакомый городок, куда ещё в сорок втором водил Григорий конвои. А прямо перед Таманью — неприметный посёлок Эльтиген.

Крымский берег внешне спокоен. Противник не предпринимает активных боевых действий, но спокойствие его обманчиво. Стоит нашему судну появиться в проливе, как оживает береговая артиллерия противника. Враг ещё силен. На Кавказе и Кубани показал, с каким упорством может сопротивляться, он не желал сдавать даже безнадежные позиции. А здесь, в Крыму, рассчитывая на непреодолимость Керченского пролива, он наверняка будет драться особенно упорно.

Однажды, сойдя на берег для доклада о проведённой разведке минных полей, Гнатенко увидел тренировку десантников. Явный признак скорого нового наступления и наверняка через пролив. Иначе зачем нужны так срочно результаты разведки, зачем снова готовятся десантники? Вот только море, осеннее море с его суровыми норд-остами, вспенивающими Керченский пролив штормами!.. Но верил Гнатенко в опыт моряков и их неукротимое стремление очистить родные берега от фашистов.

Недавно Григорий Гнатенко в ночное время возил по Керченскому проливу маршала Тимошенко, который, как представитель Ставки, лично знакомился с положением дел на этом участке фронта. Маршал не назвал тогда ни сроков операции, ни общего его замысла, он только говорил об огромном значении освобождения Крыма.

Лишь за сутки до высадки десанта на крымский берег стали известны планы командования: 318-я стрелковая дивизия, получившая теперь наименование Новороссийской, начнет высадку на крымском берегу в районе посёлка Эльтиген.

Тридцать первого октября море по-прежнему штормило. И все же погрузка десантников началась в назначенное время. После полудня спуск к причалам, где стояли катера, наполнился колоннами десантников. Спокойно, без излишней торопливости, бойцы занимали места на палубах. Одно судно отчаливало, его сменяло другое. Первыми отходили, загрузившись, плоскодонные плавучие средства, способные пройти через мели к берегу. Шестой отряд, которым командовал Григорий Гнатенко, получил задачу первым начать высадку десанта на правой окраине Эльтигена.

Шторм усиливался. Катера то падали вниз, то вздымались на гребне волны. Главное — в столь сложных условиях не потерять друг друга. Гнатенко пристально следил за катерами, изредка подавая команды в мегафон. Рядом с ним, как и в Новороссийской операции, стоял майор Ковешников, и оба были рады, что служба снова свела их вместе.

— Шторм даёт нам одно преимущество, — спокойно сказал Гнатенко. — В такую погоду немцы наверняка нас не ждут...

Ковешников согласно кивнул. Он был доволен тем, что его отряду удалось вовремя погрузиться и выйти в море. Однако ни Гнатенко, ни он ещё не знали, что разыгравшаяся непогода по-своему переиначила ход операции. На берегу осталась часть десанта, которая не могла из-за шторма погрузиться на малые плавсредства. Катера, буксировавшие плоты с артиллерией, боеприпасами и продовольствием, отстали от передовых отрядов, ушедших вперёд.

Отряд Григория Гнатенко оказался единственным, кто к назначенному сроку достиг исходных позиций. По рации он получил команду: "Ждать остальных!" Это было непростое задание — находиться в двух километрах от берега с риском каждую минуту быть замеченным противником, да ещё в шторм, борясь с сильным течением, которое могло снести на мель или, что ещё опаснее, на минные поля...

Ветер бил в лицо солёными брызгами. От ударов волн гудели корпуса судов. На берегу время от времени вспыхивали белые лучи прожекторов. Они жадно рыскали по гребням волн. Подрабатывая винтами, катера маневрировали на крутой волне. Два часа Гнатенко удерживал отряд на одном месте.

Но вот где-то далеко по левому борту взлетели красные ракеты. Какой-то отряд требовал заградительного огня наших батарей. Тотчас родной берег отозвался огненными молниями, раскатисто зарокотали тяжёлые орудия. Снаряды летели через головы десанта, ложась на самом урезе воды и на ближних высотах, где находились неприятельские позиции. И вот новая команда: "Приступать к высадке десанта!"

— Полный вперёд!

Море теперь освещалось ровным багровым светом. В пенных гребнях волн Гнатенко видел вокруг катеров десятки мотоботов, плотов на железных бочках и тяжело груженых баркасов. Вся эта масса плавсредств захлестывалась водой, вздымалась и падала и сплошным потоком катилась к берегу. Низко, на бреющем полёте пролетели штурмовики. Это наши лётчики атаковали противника с воздуха.

Впереди, на берегу, занятом немцами, сплошной стеной гудел и рвался вверх огонь. Огненная земля лежала перед моряками и десантниками. Так и войдёт она в историю — Огненной землёй...

Потом в небе появились осветительные ракеты, обнажившие воды Керченского пролива. Вражеский берег огрызнулся пулемётной и пушечной стрельбой. Вокруг катеров снаряды выбивали водяные столбы, от разрывов сотрясался воздух.

Справа прямым попаданием был разбит мотобот. Десантники вплавь добирались до берега. Уже ничто не могло остановить солдат и моряков. Катера всё ближе подступали к берегу. На линии прибоя полыхало несколько наших судов, и на фоне огня было видно, как моряки вместе с десантниками высаживаются на сушу и с ходу идут в атаку.

Катер застопорил ход, и Гнатенко дружески хлопнул по плечу Ковешникова, веря, что счастливая звезда Новороссийска будет светить ему и на Огненной земле.

— Пора!

...Катера один за другим отчаливали от берега. Десант был высажен, но командир дивизиона все ещё не мог оторвать глаз от полыхающего крымского берега. От этого огня на крымской земле зажёгся Вечный Огонь Славы, а отблески его отразились на груди Григория Гнатенко в гранях Золотой Звезды Героя Советского Союза.

Биографию подготовил: Игорь Сердюков