Чупиков Павел Фёдорович – командир 19-го истребительного авиационного полка (16-я воздушная армия, 1-й Белорусский фронт), полковник.

Родился 8 (21) декабря 1913 года в городе Ташкент Сыр-Дарьинской области Туркестанского края (ныне - столица Республики Узбекистан). Русский. В 1929 году окончил 7 классов школы. Работал на Ташкентском паровозоремонтном заводе.

В Красной Армии с мая 1931 года. В 1932 году окончил Вольскую военную школу авиационных техников. Служил авиатехником в строевых частях ВВС (в Украинском военном округе и на Дальнем Востоке).

Участник боёв у озера Хасан в июле-августе 1938 года в должности инженера авиаэскадрильи.

В 1939 году обучался в Читинской военной авиационной школе лётчиков, в 1940 году окончил Качинскую военную авиационную школу лётчиков. Служил в строевых частях ВВС (Одесский военный округ).

Участник Великой Отечественной войны: в июне-1941-июле 1942 – заместитель командира авиаэскадрильи, штурман 170-го истребительного авиационного полка, в июле 1942-ноябре 1943 – командир 40-го (с февраля 1943 – 41-го гвардейского) истребительного авиационного полка, в ноябре 1943-марте 1944 – заместитель командира 8-й гвардейской истребительной авиационной дивизии, в марте 1944-мае 1945 – командир 19-го (с августа 1944 – 176-го гвардейского) истребительного авиационного полка.

За мужество и героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, полковнику Чупикову Павлу Фёдоровичу Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 августа 1944 года присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

Воевал на Западном, Южном, Северо-Кавказском, Закавказском, Воронежском, 1-м Украинском и 1-м Белорусском фронтах. Совершил более 500 боевых вылетов на истребителях И-16, ЛаГГ-3, Ла-5 и Ла-7, в воздушных боях сбил лично 11 и в группе 3 самолёта противника (в составе пары сбил также аэростат противника). Сам в боях был сбит дважды.

После войны продолжал командовать 176-м гвардейским истребительным авиационным полком, затем - командир 324-й истребительной авиационной дивизии (Московский военный округ), авиационным корпусом (Группа советских войск в Германии).

В 1954 году окончил Высшую военную академию имени К.Е. Ворошилова. В 1954-1959 командовал 22-й воздушной армией (Северный военный округ). В 1959-1960 – начальник Управления боевой подготовки ВВС, в 1960-1962 командовал 34-й воздушной армией (Закавказский военный округ). В 1962-1976 – генерал-инспектор Инспекции ВВС Главной инспекции МО СССР. С ноября 1976 года генерал-полковник авиации П.Ф.Чупиков – в запасе.

Жил в городе-герое Москве. Умер 23 июня 1987 года. Похоронен на Кунцевском кладбище в Москве (участок 9-2).

Генерал-полковник авиации (1967). Награждён 4 орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, 5 орденами Красного Знамени, орденом Суворова 3-й степени, 2 орденами Отечественной войны 1-й степени, 4 орденами Красной Звезды, медалями.

Описание подвига Героя предоставлено Игорем Сердюковым.

Из воспоминаний Героя Советского Союза А.С.Куманичкина:

Произошло это осенью 1943 года.

Мы стояли тогда в Пирятине. На стоянке нашего 41-го гвардейского полка неожиданно появился комдив. Он отдал срочный приказ находившемуся тут же командиру полка П.Ф.Чупикову.

- Взлететь на прикрытие аэродромов Борисполь, Гоголев, Бровары, куда накануне перебазировались два полка - 88-й и 40-й гвардейские.

- Задачу понял! Есть! - ответил Чупиков. - Приступаю к выполнению.

Я внимательно следил в это время за Павлом Фёдоровичем. Времени на подготовку к вылету оставалось мало, так как темнело рано, а опыта ночных полётов у нас не было. К тому же приказано было поднять в воздух все наличные силы полка, и это требовало дополнительных усилий, а значит, и времени. Мне казалось, что комполка будет возражать, но Павел Фёдорович не стал приводить комдиву никаких разумных, с моей точки зрения, доводов. Он лишь сказал:

- Просьба - приготовить прожектор для посадки самолётов.

И тут же стал отдавать распоряжения:

- Вылетаем в следующем порядке: я в паре с капитаном Кулешовым и шестёрка капитана Куманичкина - ударная группа. Летим первым эшелоном. С превышением в 600 метров справа идёт эскадрилья капитана Лобанова в составе 6 самолётов. Это второй эшелон ударной группы. Группа прикрытия - с превышением в 1000 метров - 6 самолётов 1-й эскадрильи во главе с капитаном Павловым. Всем сверить часы. Вылетаем через 30 минут. Сбор над аэродромом. На выполнение задания отобрать лучших лётчиков, самых опытных, в первую очередь тех, кто когда-либо летал ночью. Перед вылетом разобрать с лётчиками особенности посадки в темноте. По местам!

Чётко была поставлена задача - точным было и её выполнение. Мы вылетели вовремя. Сбили в бою двух "Мессеров". Посадку, как и предполагал командир, пришлось совершать ночью. Нам подсвечивал обещанный прожектор и несколько костров. Все сели благополучно. Да и сам вылет обошелся без потерь. Но надо себе в полной мере представить меру ответственности командира полка за этот вылет. Ведь даже те из лётчиков, кто имел опыт ночных полётов, никогда на Ла-5 ночью не летали, а некоторые даже в учебных условиях ни разу не совершали ночных вылетов.

Позже, спустя примерно год, я спросил у Павла Фёдоровича, что он чувствовал в тот момент, когда ставил перед нами задачу на этот вылет. Был ли он уверен, что мы сядем ночью благополучно, не искалечив машин?

Павел Фёдорович ответил быстро:

- Конечно, я мог бы отказаться от этого вылета, сославшись на объективные причины, более того, я просто обязан был бы это сделать, потому что лётчики наши в большинстве своем были незнакомы с техникой ночного пилотирования. А те, кто летал когда-то ночью, всё равно постоянной практики не имели. И, следовательно, тоже были не готовы к выполнению такого задания. Но, дорогой Александр Сергеевич, сам посуди, как была поставлена задача: во-первых, вы, командиры эскадрилий, присутствовали при разговоре с комдивом, во-вторых, здесь же находились многие лётчики. Представь себе, какой бы подал я вам пример, отказываясь от выполнения приказа в вашем присутствии. Нет, я не беспокоился, что в воздухе может случиться что-то непредвиденное. Но вот за посадку в темноте я волновался и рассчитывал только на богатейший опыт лётного состава.

Не раз за годы войны приходилось мне наблюдать Павла Фёдоровича Чупикова в самых разнообразных и сложных ситуациях, и я не мог не поражаться его спокойствию, его умению находить в любой момент - самый драматический - единственно правильные решения. Я не помню случая, чтобы командир полка повысил голос, не сдержал себя. Павел Фёдорович терпеть не мог суеты, шума. Он требовал от своих подчинённых чётких, продуманных решений, сам являя образец точности.

Я пришёл в 41-й полк, которым командовал П.Ф. Чупиков, летом 1943-го. Часть, в которой мне предстояло командовать эскадрильей, стояла тогда под Белгородом. Перевод на новое место службы всегда чреват волнениями и переживаниями. Но мне повезло - переживания эти оказались приятными: я увидел огромную разницу между прежним и нынешним полком. И, главным образом, в отношениях между командованием и лётчиками.

В старом полку комэски находились под мелочной опекой. В то же время конкретных задач нам порой не ставилось, мы были предоставлены сами себе, тактической учёбой с нами никто не занимался. Командир полка на задания почти не летал, мы варились в собственном соку - откуда ж было взяться лётному мастерству? А ведь каким бы ни был лётный опыт каждого из нас, всё равно - и это, думаю, понятно - требовалось толковое общее руководство.

В 41-м полку я сразу же почувствовал крепкую руку командира, стал свидетелем чёткой организации вылетов, точной постановки задач на день. В работе штаба, в деятельности всех служб полка, в заботе о жизни и быте лётчиков ощущалось постоянное влияние Павла Фёдоровича. И, конечно, основное внимание - лётному составу. Дерешься в воздухе с врагом хорошо - тебе почёт и уважение. И сразу же имя твоё известно всему полку. Несмотря на загруженность боевой работой, Чупиков находил время после особо удачно проведенных операций и боёв выстроить полк и отметить, после краткого разбора, отличившихся. И каждый знал, что к вечеру в штабе все документы на отличившегося уже готовы, оформлены. Мне и моим товарищам, перешедшим в 41-й полк из другой части, - Кочеткову, Хорольскому, Арсеньеву, - такая организация вначале казалась необыкновенной, но потом мы поняли, что во всём этом прослеживается определённая позиция нашего командира - его безграничное уважение к лётчику, его вера в возможности каждого пилота.

Слово Павла Фёдоровича было законом для всех нас не только потому, что это было слово командира, но и потому, что оно исходило от самого опытного и самого уважаемого среди нас человека. Чупиков умел не только отличить лучшего. Если бой был неудачным, если кто-то из командиров допускал ошибку по собственной вине, Павел Фёдорович не читал нотаций, не ругал - молча слушал провинившегося. И когда тот начинал объяснять, почему именно так, а не иначе всё получилось, приводя при этом немало "объективных" причин, командир полка так иронически смотрел на говорящего, что у того мгновенно иссякал весь поток красноречия.

- Лучше бы уж он отругал меня или наказал, чем так смотреть, - рассказывал потом лётчик товарищам. - А то смотрит и, представляете себе, ни слова не говорит.

Авторитет командира полка был огромен. Он определялся не только качествами Чупикова - руководителя, но и мастерством Чупикова - лётчика. Когда воздушная обстановка становилась сложной, Павел Фёдорович поднимался в небо - сражался с врагом. Богатейший опыт личных воздушных боёв позволил нашему командиру разработать чёткую систему организации боя, предложить много тактических новинок.

Так было, в частности, в 176-м полку, где Павел Фёдорович явился одним из организаторов нового типа группового боя свободных охотников. Это по его инициативе охотники сосредоточивались в одном районе для атаки численно превосходящего противника и так запутывали врага своими неожиданными маневрами, что в результате тот не мог даже точно определить, на чьей же стороне в данный момент превосходство в силах.

Характерно, что в однажды предложенную схему боя Павел Фёдорович неоднократно вносил коррективы, опираясь на свой собственный опыт и на опыт лётчиков полка.

Не раз, летая со своим командиром в качестве ведомого, я наблюдал, как творчески подходит Павел Фёдорович к организации конкретной атаки, как мастерски ведёт он каждый бой, стремясь добиться максимального результата.

Тем же духом творчества была отмечена и организация командиром полка наших вылетов. Например, если в один из дней мы летали на большой высоте и пары поднимались в воздух с интервалами в 10 минут, то на следующий день схема поиска менялась: мы шли на низких высотах или средних. Если сегодня мы сосредоточивались на уничтожении наземных целей, то завтра задача ставилась иная - блокировать аэродромы противника, атакуя самолёты врага при взлёте и посадке.

Опыт массированного применения истребителей - охотников для борьбы с большими группами авиации противника получил одобрение командования. Такие атаки были особенно эффективны. Так, зимой 1944 года на Украине, в районе Житомира, группа охотников из 10 пар под руководством Чупикова в одном бою уничтожила 12 самолётов противника. Мы часто пользовались этим приёмом, особенно когда надо было прийти на помощь товарищам, ведущим бой с превосходящими силами противника.

- Учтите, - неоднократно напоминал нам Павел Фёдорович, - любая тактическая новинка хороша тогда, когда лётчик опирается на собственное мастерство. На товарища надейся, да сам не плошай. Маневр, огонь, дисциплина - вот что принесёт успех.

Жизнь неоднократно подтверждала правоту слов нашего командира. В поиске пары действовали большей частью самостоятельно, и успех приходил только тогда, когда каждый из нас работал с максимальной отдачей.

В августе 1944-го грудь нашего командира украсила Звезда Героя. В полку ходила о нём добрая слава, но Павел Фёдорович, казалось, ничего этого не замечал. Быстрый, энергичный, он появлялся неожиданно то у машин, то в домах, где располагались лётчики, и сразу же вокруг него образовывался тесный кружок - всем было интересно послушать своего командира. Надо сказать, Павел Фёдорович никогда и ни с кем не был запанибрата. Какие бы отношения ни связывали его с окружающими (мы, скажем, были с ним дружны ещё с начала 1943-го года), Павел Фёдорович со всеми был ровен, приветлив, внимателен и всегда принципиален. Он мог собрать командиров эскадрилий после боя в узком кругу, чтобы отметить победу или чей-нибудь день рождения, и мы чувствовали себя в этот момент легко и свободно. Но утром начинался новый рабочий день, и все становилось на свои места: дружба - дружбой, а служба - службой. И у нас, комэсков, даже мысли такой не было - обратиться к командиру не по-уставному, пользуясь его к нам благосклонностью. Павел Фёдорович создавал вокруг себя неповторимую "чупиковскую" атмосферу...

Я думаю, что и 176-й полк было поручено возглавить Павлу Фёдоровичу Чупикову не случайно. В большинстве своём лётчики этого полка были признанными асами: у каждого свой характер, свой "лётный" гонор, свой опыт ведения боя, свои привычки. Павел Фёдорович сумел из десятков первоклассных истребителей сделать первоклассную боевую единицу - полк. Опыт каждого из нас в отдельности он превратил в опыт всего полка. Личная храбрость, личное мужество пилота стали составными частями общего дела - новой тактики, требующей мужества и храбрости.

Биографию подготовил: А.А.Симонов