Белюженко Виталий Степанович - боец оперативных групп специального назначения КГБ СССР «Зенит» и «Каскад».

Родился 3 октября 1940 года в селе Новогригоровка Межевского района Днепропетровской области Украины. Украинец. В детстве, во время войны находился на окуппированной территории. С 1947 года жил на железнодороожном разъезде в 10 километрах от Сольвычегодска (Архангельская область). Окончил 7 классов в Сольвычегодской средней школе. С 1956 года снова жил на Украине в Криничанском района Днепропетровской области. Учебу в старших классах закончил в городе Верховцево в школе № 17.

В Вооружённых Силах СССР с 1959 года. В 1959-1963 годах служил на Северном флоте на подводной лодке. С 1963 года – в органах госбезопасности. В 1967 году окончил Высшую школу КГБ. Во время учебы стал мастером спорта по самбо. В 1970 году окончил курсы усовершенствования офицерского состава в Балашихе. После чего был зачислен в специальный резерв управления «С» первого Главного управления КГБ СССР. В 1967-1976 годах – сотрудник Управления КГБ по Мурманской области. В 1976-1986 – сотрудник Управления КГБ по Москве и Московской области.

Участник боевых действий в Афганистане: в октябре 1979 года - феврале 1980 года – в составе оперативной группы специального назначения КГБ «Зенит»; в июле-октябре 1980 года – в составе оперативной группы специального назначения КГБ «Каскад». Был дважды ранен, контужен. Последние ранение было особо тяжелым. Шесть месяцев провел в гипсе, после чего в течение пяти месяцев разрабатывал поврежденную ногу.

Звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 11450) Виталию Степановичу Белюженко присвоено Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 ноября 1980 года за мужество и отвагу, проявленные при выполнении воинского долга.

В 1986-1990 годах – старший преподаватель спецкафедры Высшей школы КГБ СССР имени Ф.Э. Дзержинского (ныне – Академия ФСБ). С января 1991 года полковник Белюженко В.С. – в запасе. Живёт в городе-герое Москве. Работает председателем Совета Межрегионального Общественного Фонда социальной безопасности «Правопорядок-Щит». Почётный сотрудник КГБ СССР.

Награждён орденом Ленина, медалями, иностранными наградами.

Из воспомиинаний Белюженко В.С.

В 1970 году меня неожиданно вызвали в Москву и направили на курсы усовершенствования офицерского состава (КУОС) в подмосковный город Балашиху, где в течение семи месяцев нас готовили по совершенно особой программе, куда входили: ведение партизанской войны, минно-взрывное дело, ведение разведки во вражеском тылу, изучение средств радиосвязи, действия в горных условиях, способы выживания на территории противника в различных климатических условиях и другие специфические предметы. После окончания курсов мы все разъехались по своим прежним местам службы. Нам объявили, что с этого времени мы все зачислены в специальный резерв управления «С» первого Главного управления КГБ СССР.

В декабре 1976 года меня перевели в Москву в Управление КГБ по Москве и Московской области. А в конце лета 1979 года часть «резервистов» снова собрали в Балашихе. На этот раз мы за месяц повторили всю прежнюю семимесячную программу, и в октябре в составе оперативной группы специального назначения Управления «С» ПГУ КГБ СССР «Зенит» направили нас в город Кабул.

Чтобы читателю было понятно, зачем вдруг руководству КГБ СССР понадобилась такая срочная подготовка и отправка в Афганистан особой разведывательно-диверсионной группы специального назначения, стоит, пожалуй, вернуться немного назад и объяснить более детально, чем все это было вызвано.

Главная геополитическая задача любого государства — иметь надежные добрососедские отношения с пограничными странами. А возможны они лишь при лояльно настроенном к соседнему государству правительстве. Долгие годы именно таким добрым соседом был для СССР Афганистан, отбивший в XIX веке упорные попытки Великобритании подчинить его, как и близлежащую Индию.

Укреплению независимости Афганистана способствовали советско-афганские договоры 1921, 1926 и 1931 годов. В 1973 году в Афганистане была провозглашена республика, а в результате Апрельской революции 1978 года — Демократическая Республика Афганистан (ДРА). Председателем Революционного Совета ДРА, а вскоре премьер-министром правительства стал известный писатель Hyp Мухаммед Тараки — убежденный друг Советского Союза. Тогда же в 1978 году был заключен советско-афганский договор о дружбе и сотрудничестве. СССР строил в этой погибающей от безработицы, нищеты и болезней стране металлургические заводы, ткацкие фабрики, нефтетрубопроводы, развернул широкую сеть больниц и школ и, что самое важное для этой страны троп, проводил дороги.

А теперь вкратце вспомним историю создания разведывательно-диверсионных подразделений спецназа.

В США такие разведывательно-диверсионные подразделения специального назначения были созданы сразу же после окончания Второй мировой войны и активно использовались во всех странах, которые американцы считали "сферой" своих государственных интересов, хотя находились они от них за тысячи верст. В эту "сферу" они включили и Афганистан с его богатейшими минеральными ресурсами и даже, по данным разведки, тогда еще советский Таджикистан — кладовую полезных ископаемых.

В СССР, напротив, после окончания Второй мировой войны были свернуты даже те подразделения спецназначения, что действовали в послевоенные годы против не сложивших оружие пособников нацистов на западных окраинах страны.

"Миру — мир" — под таким лозунгом жил тогда СССР. Лишь в начале 70-х годов в обострившейся на планете обстановке был сформирован в КГБ 8-й отдел управления «С», поначалу как информационная и научно-исследовательская служба, отслеживающая все, что касалось сил специального назначения стран НАТО. И не более того. Отдел лишь проводил подготовку спецрезервистов на случай возникновения военных действий. В этот спецрезерв был зачислен и я.

Летом 1979 года нашей разведке стало известно, что ЦРУ США с помощью специально подготовленной агентуры активно противодействует политике Тараки.

Над спокойствием нашей обширной границы с Афганистаном нависла серьезная угроза. Вскоре поступила информация о том, что в Кабуле против Тараки готовится военный переворот. Называлось имя человека, которому Тараки особенно доверял как своему "любимому ученику", — Амин. Но на самом деле учение он проходил в Англии, а военное образование получил в США.

Летом 1979 года в Афганистан вылетела первая группа спецназовцев — сотрудников КГБ, получившая название "Зенит", во главе с опытным разведчиком, руководителем КУОС полковником Г.И. Бояриновым.

Острота взаимоотношений между Тараки, Амином и другими членами правительства была временно снята призывами "жить дружно". Но "восток — дело тонкое"... 9 октября 1979 года по приказу Амина Тараки был задушен. В Кабул вылетела наша вторая группа «зенитовцев» в количестве шестидесяти человек. Обеим группам «зенитовцев» была поставлена задача — провести разведку ряда объектов в Кабуле: это все государственные и правительственные здания, учреждения, объекты спецслужб, армейских штабов и казарм, их систему охраны, наиболее удобные подходы к ним... Предусматривался и внезапный дерзкий захват всех перечисленных объектов. Отрабатывались также и маршруты на случай эвакуации советских дипломатов.

По прибытию в Кабул меня назначили в северную провинцию Балах в город Мазари Шариф советником ХПД (Афганской службы безопасности). Но фактически я тоже занимался изучением города, его главных объектов, спецслужб, о чем регулярно раз в две недели докладывал в Кабул. А 27 декабря я возвратился в афганскую столицу и участвовал в операции по захвату одного из ключевых объектов. Там же, в Кабуле, мы отметили и новый 1980 год.

После этого часть «зенитовцев» вылетела в Москву и разъехалась по прежним местам службы. А я остался в Кабуле для охраны советского посольства и нового Президента Бабрака Кармаля со всеми его помощниками. В Москву я вернулся в феврале 1980 года.

Второй раз я попал в Кабул по собственному желанию в составе оперативной группы спецназначения КГБ СССР «Каскад» в конце июня 1980 года. Возглавлял эту группу полковник Лазаренко Александр Иванович. Человек, о котором слагали и пели песни «каскадовцы». В органы КГБ он пришел из воздушно-десантных войск. В то время в Афганистане уже шли стычки с бандами душманов, выступившими против правительства Бабрака Кармаля.

На «каскадовцев» возлагалась особая, можно сказать, самая ответственная и опасная задача — оказать помощь советским войскам в получении достоверной информации о замыслах и действиях душманов.

Административно Афганистан был разделен на двадцать четыре провинции. А советское командование для более оперативного руководства всю территорию страны разделило на шесть оперативных зон. Поэтому полковник Лазаренко сразу распределил своих спецназовцев по шести зонам. В самой крупной и ответственной — Кабульской зоне он оставил шестьдесят человек. Нас разместили в самом Кабуле на трех отдельных виллах.

— Имейте в виду, — предупредил нас сразу Александр Иванович, — за этими виллами душманы почему-то особенно охотятся... Поэтому ответственным за нашу безопасность я назначаю майора Белюженко. Одновременно с этим вы назначаетесь и офицером связи со штабом 40-й армии.

Спустя три месяца один батальон Советской Армии, действовавший в Кабульской оперативной зоне, готовился к проведению очередной операции по уничтожению крупной банды мятежников, появившейся в провинции Нарван. Совместно с этим батальоном действовала и группа офицеров «Каскада» в количестве тридцати человек. Меня включать в число этой тридцатки Александр Иванович почему-то не разрешал. Мне стало как-то неудобно, даже стыдно перед товарищами. Они все не однажды уже участвовали в боевых операциях, а я отсиживаюсь в Кабуле на вилле. Я попросил включить и меня в состав одной из групп. Меня включили. Мы начали готовиться к выходу на боевую операцию. Отбирали необходимое оружие, готовили и укладывали боеприпасы, отрабатывали тактическое взаимодействие. Эта работа длилась дня четыре.

И вот на вторую ночь после того, как меня включили в тридцатку, мне вдруг приснился страшный сон. Будто двигаемся мы, спецназовцы, цепочкой по какому-то небольшому кишлаку, разбросанному по длинной лощине, выходим из этого кишлака, и тут до моего слуха доносится далекий выстрел, затем я почувствовал острую боль в верхней части левого бедра. От этой боли я проснулся весь в холодном поту. Сообразив, что ранение произошло во сне, успокоился, перевернулся на другой бок и снова уснул.

Утром, спускаясь по лестнице на первый этаж, прохожу мимо полковника Лазаренко. Он стоит у зеркала, бреется электробритвой. Увидев меня, говорит:

— Я слышал, что ты собираешься идти с армейским батальоном в рейд?

В голове молнией вспыхнул страшный сон. «Может, это был вещий, пророческий сон? Предостережение? — подумал я невольно. — Может, лучше отказаться?» Но тут же успокоил себя: зачем бежать от судьбы? Если убьют, значит, убьют. Если ранят, значит, ранят. Чему быть, того не миновать. Только бы калекой не остаться...

— Да, Александр Иванович, пойду.

— Ну смотри, Виталий, — сказал он вроде шутя. — Я тебя отпускаю. Но это в первый и последний раз! Ты мне нужен здесь, в Кабуле.

10 октября армейский батальон на БТР, усиленный ротой танков и ротой самоходок, двинулся в рейд в провинцию Нарван. Ему предстояло найти и уничтожить там крупную банду моджахедов. Где именно находятся моджахеды, сколько их и как они вооружены, комбату не сказали. Чувствовалось: армейская разведка работала слабо. Именно поэтому комбат всегда просил, чтобы ему для ведения разведки дали опытных спецназовцев.

Двигался батальон не спеша, с усиленным охранением и частыми остановками для получения информации о противнике от местных жителей. При подходе к кишлаку Чарикар батальон остановился. Комбат выставил усиленное охранение, выслал в кишлак войсковую разведку — три танка и два БТР с пехотой.

Спустя час-полтора мы узнали, что войсковая разведка беспрепятственно проскочила кишлак. Но за кишлаком ее из засады уничтожили моджахеды...

Расстроенный гибелью боевых товарищей, комбат решил для получения достоверной информации о противнике послать в кишлак нас, спецназовцев. Мы незаметно проникли в Чарикар и узнали от жителей, что с гор в кишлак скоро должна прийти крупная банда моджахедов. Подумав минуту, комбат решил послать на перехват противника небольшую группу — взвод пехоты и три десятка «каскадовцев», чтобы уничтожить эту банду уже из нашей засады.

И вот мы двинулись в путь. Спокойно, со всеми мерами предосторожности втянулись в кишлак, который раскинулся вдоль лощины. Выходим на его противоположную окраину. Впереди виден хребет, на вершине которого мы решили встретить из засады банду. Но тут нас неожиданно обстреляли. Обстреляли с тыла, из кишлака, который мы только-только прошли. Мы быстро подавили несколько огневых точек в кишлаке и продолжили движение. Но едва отошли метров на тридцать — сорок от приземистых саманных домиков и ограждающих их, тоже саманных, дувалов (заборов, сделанных из глины, смешанной с соломой, — кстати, весьма прочных, пуленепробиваемых), как оказались все на совершенно открытой местности. По нам начали палить со всех сторон.

«Вот это влипли! — пронеслось в голове. — Шли устроить моджахедам засаду и сами оказались в засаде! Значит, наших ребят, ходивших в кишлак за разведданными, афганцы провели за нос?»

Группа залегла и открыла ответный огонь. Хорошо, что все мы были в бронежилетах и касках и хорошо вооружены. Я успел залечь в русло высохшего арычка, поднял голову, чтобы осмотреться, вижу фонтанчики пыли, значит, по мне стреляют. Успел все-таки заметить справа небольшую ямку, из которой берут глину для самана. Улучив момент, перекатился в нее и обрадовался: в этой ямке уже залегли Борис Плешкунов, наш опытнейший подрывник, побывавший во многих «горячих» точках и сам уже воспитавший многих офицеров; Виктор Киргинцев, офицер отряда «Кобальт» и армейский капитан, корректировщик огня. Он по звукам выстрелов определял, откуда и из какого оружия противник ведет огонь.

Осмотревшись вокруг, мы поняли: прорываться вперед гибельно. Надо отходить назад.

Как раз в это время по рации поступила команда — возвращаться обратно! Группа начала отход. Первым из нашей четверки, находившейся в глиняной яме, бросился я, за мной — Борис Плешкунов, третьим — верткий Виктор Киргинцев. Последним поднял голову армеец-капитан. Но голова его тотчас упала вниз от пули снайпера.

Осмотревшись, мы стали готовиться ко второму броску.

Поднялся из высохшего русла речушки на берег, сделал несколько шагов и вдруг услышал слева выстрел, затем резкую непонятную боль в верхней трети левого бедра. Наклонив голову, сразу увидел пробоину от пули в комбинезоне. «Выходное отверстие», — мелькнуло в голове. И тут же вспомнил давешний страшный сон. Только после этого я понял окончательно, что ранен в бедро. Делаю еще шаг и падаю. Сознание плывет и почему-то в голову приходит мысль: «Видно, не зря жена впервые плакала, провожая меня».

Затем у меня возник вопрос: «Откуда в меня стреляли и из какого оружия?!» Подумав, пришел к выводу: стреляли из ближайшего саманного дома, что слева. Стреляли из «бура» (английской винтовки типа нашей винтовки Мосина образца 1891 года, только более крупного калибра — 7,9 мм, мощнее и дальнобойнее, и очень точного боя).

Значит, у меня перебита бедренная кость в самой верхней ее части. Возможно, задета артерия или вена, лимфатические узлы... Если это так, я долго не протяну. Отсюда живым мне не выбраться. Теряю сознание... В себя приводит тревожный голос Бориса:

— Виталий, что с тобой?

— Я ранен.

— Сейчас я тебя вытащу.

— Не вылезай! Тебя убьют. Стреляют из того вот саманного домика.

Прикрывая друг друга огнем, начинаем ползти к дувалу, до которого осталось еще метров пятнадцать — двадцать. Но мне что-то мешает, не дает двигаться вперед. «Кажется, кость ноги цепляется за неровности почвы», — подумал я. Переваливаюсь на спину и ползу на спине, отталкиваясь правой ногой, головой и руками, волоча за собой автомат. Левая нога тащится за мной как привязанное бревно. Борис тоже ползет по канаве, прикрывая меня огнем из автомата.

Только я немного прополз, слышу выстрел. И около головы удар пули в землю. Понимаю, снайпер хочет добить меня и целится в голову, поняв, что я в бронежилете. Ползу и думаю: «Какая пуля моя? Следующая? До дувала, надежного укрытия, осталось метра три».

— Виталий, — говорит Боря, — у меня кончились патроны.

Я ему протягиваю два запасных рожка. Он снова начинает вести огонь по душманам, а я с трудом ползу к дувалу. Снайпер продолжает в меня стрелять, целясь только в голову. И я невольно думаю снова: «Следующая пуля моя?»

Но тут я увидел почти у самого дувала небольшую канавку. С трудом переворачиваюсь и сползаю в нее через правый бок и спину. Левая нога при этом перекрутилась, будто тряпичная, и я почувствовал резкую боль. Но мне тогда было даже не до боли, поправил ее правой ногой, лежу в канавке головой к дувалу, который надежно меня прикрывает сзади, я неуязвим и в то же время прекрасно вижу, откуда душманы ведут огонь по мне и по всей нашей прижатой огнем к земле группе...

— Виталий, кажется, ты нашел хорошую огневую позицию, — обрадовался Боря. — Оставайся здесь, я сбегаю за ребятами.

— Беги. Я прикрою и тебя, и всю нашу группу.

Лежу на спине, приподняв голову, хорошо вижу, откуда ведут огонь душманы, и, держа автомат правой рукой, короткими очередями веду огонь по ним. Нет, не зря я занимался спортом — организм выдерживает. У меня осталось еще четыре запасных рожка к автомату, две фанаты и пистолет. Одного боюсь: потерять сознание. Увидев, что почти вся наша команда ушла с места боя и поняв, что по ним сейчас ведет огонь всего один человек, душманы, открыв бешеную стрельбу, перебежками начали приближаться ко мне.

— Решили взять живым, — понял я. — Врете! Не дамся! Всем смертям назло!.. — И продолжаю огонь короткими очередями. Не знаю, сколько это длилось... Может, полчаса, а возможно, больше. Мне показалось — вечность. Патроны в автомате кончились, я расстрелял четыре рожка. Остались пистолет и две гранаты Ф-1. А душманы приближаются. Ну думаю, двум смертям не бывать, а одной не миновать! Живым вам меня все равно не взять. Достаю пистолет, досылаю патрон в патронник, в левую — гранату, разгибаю усики, можно еще повоевать, но последний патрон — себе: лучше смерть, чем унижение плена, чем рабство у душманов, пытки.

Вдруг из-за дувала показалась голова. Не успев выстрелить, слышу голос нашего каскадера Лемпита:

— Виталий, ты здесь?

— Да, здесь. Не высовывайся... Спасибо, что пришли за мной. У меня как раз кончились патроны к автомату... Думал, что хана.

— Тебе спасибо от всех ребят. Ты своим огнем помог нам выбраться из ловушки... Сейчас мы тебя вытащим...